Охота на охотника. Детективные повести - Геннадий Васильев

(Следствию, действительно, так и не удалось установить личности убитых. На самом же деле они были теми двумя киллерами, которых видел Володя в придорожном кафе и которые потом напугали его самого. А другим следователям, в далеком от Краснохолмска городе Самаре, никогда не удастся связать неустановленную личность сброшенного с проходящего железнодорожного экспресса мужчины средних лет, невысокого, сутулого, не значащегося ни в каких досье и тоже лишенного документов, с обезображенными трупами в Краснохолмске. Он и был тем связником, с которым в столовой базы отдыха «Базай» беседовал Михаил Петрович Лесюк. Ему сначала проломили череп, а уж потом скинули с поезда. Михаил Петрович не любил оставлять за собой следы.)

Васин, в отличие от следствия, знал точно: два трупа – киллеры, убрали их, чтобы никогда ни под каким предлогом не заговорили, а КрАЗ сожгли, чтобы нельзя было определить его происхождение. Обо всем этом и собирался рассказать Володе замгубернатора. А в сумке на заднем сиденье лежали кассета и распечатка. На всякий случай замгубернатора показал запись верному эксперту – тот подтвердил ее подлинность, подтвердил и то, что один из голосов принадлежит Лесюку.

Перед развилкой, где дороги в аэропорт делились на старую и новую, Васин мгновение помешкал. И свернул на новую. Не то чтобы его могли остановить на посту ГИБДД – нет, конечно. Но хотелось, чтобы поменьше видели.

Васин не заметил, как следом за ним через некоторое время двинулась стоявшая у обочины «хонда». Спустя несколько минут «хонда» догнала серебристую «Ауди», помигала фарами, прося остановиться. Васин удивленно посмотрел в зеркало заднего вида – и узнал сидевшего за рулем «хонды» майора Мичурина, одетого, по обыкновению, в штатское. Сбросил скорость, прижался к обочине. Мичурин поравнялся, подъехал близко – так, что разговаривать можно было, не выходя из машины, тем более что руль у машины Мичурина был расположен справа. Васин опустил стекло:

– Что? – спросил с нетерпением. Он, признаться, не очень любил майора, даже непонятно, за что. Никаких видимых отрицательных черт тот не выказывал.

– Доброе утро, Леонид Георгиевич! – сказал майор, тоже до конца опуская стекло. Потом аккуратно поднял пистолет с глушителем. Васин сделал инстинктивное движение, будто желая отвернуться от странного видения. Поэтому пуля угодила не в лоб, как хотел Мичурин («чтоб как в кино»: он считал себя крутым профессионалом), а в ухо. Результат, впрочем, был тот же. Васин не успел не только ничего сказать, но даже подумать.

Майор поставил свою машину к обочине, заглушил мотор, потушил фары. На всякий случай еще раз убедился, что замгубернатора мертв. Обошел «Ауди»; не снимая перчаток, открыл дверку, бросил на сиденье рядом с водителем пистолет. Найти сумку с документами было делом считанных секунд. Вынув кассету и бумаги, майор бросил сумку на сиденье, захлопнул дверку, сел в «хонду» и сразу дал полный газ. Все заняло не больше трех минут.

Километров через пять, не доезжая кольцевой развязки, Мичурин нагнал белую «короллу». Обладая прекрасной памятью, он узнал номер, выхваченный фарами. Усмехнулся: «Спешишь на свидание? Можешь не торопиться! Барышня не придет…» Обогнав Свистунова и развернувшись на кольце, Мичурин погнал машину в город.

…Майор Борис Мичурин начал служить в органах еще в советские времена. Происходил он из комсомольских активистов. В средней школе его выбирали секретарем комсомольской организации как отличного ученика, чей портрет не покидал доски почета. Зубрилой, в общем, не был, но учился хорошо и легко. Пользовался авторитетом и у сверстников, и среди учителей. Заметило его и комсомольское начальство – городское и областное. И еще кое-какое начальство – тоже заметило и взяло на карандаш.

Мичурин школу заканчивал не в областном центре – в районном, и легкость, с которой он поступил после школы на исторический, была для него удивительной, но, как выяснилось много позже, не случайной. Впрочем, знал он действительно, и учиться намеревался честно. Снова работал в институтском комсомоле, снова был на хорошем счету. И снова был замечен. Тогда, в студенческие годы и состоялось первое знакомство с КГБ – как тогда его называли, «конторой глубинного бурения». На первую попытку завербовать его, чтобы он стучал на сокурсников, Мичурин отреагировал бурно: набил морду хлипкому вояжеру. Это только в кино все КГБшники владеют какими только можно придумать приемами рукопашного боя. На деле не так. Мичурин как раз некоторыми владел: еще в школе ходил в секцию, занимался боксом, а позже, когда стало можно – карате. Полпред КГБ явился в общагу, а не в деканат, как обычно бывало. Пришел без предупреждения, застал Мичурина одного (комнату они занимали вдвоем с товарищем), показал корочки. Мичурин отнесся с уважением. Пригласил сесть, заварил чаю. Сотрудник, видимо, был новенький, потому сразу выбрал неверную тактику: не стал искать подходов, а предложил: «Давай ты будешь нашим нештатным сотрудником?» Когда Мичурин спросил – что, собственно, нужно делать, – тот и выложил: «Слушать внимательно и сообщать сразу, кто о чем таком говорит»… Мичурин встал, взял полпреда за шкирку, пару раз тряхнул, еще пару раз съездил по физиономии – и напоследок дал пинка для скорости.

А через пару дней на улице в центре города к нему подошел приятный мужчина средних лет и, профессионально улыбаясь, попросил уделить ему десять минут. Мичурин пожал плечами: что ж… Нашли свободную скамейку у фонтана, сели. Мужчина удостоверением размахивать не стал – так все ясно было. Он говорил, Мичурин слушал.

– Вы молодец, правильно отделали нашего неопытного сотрудника. Заслужил, как я понимаю, – все так же улыбаясь, говорил мужчина. – Не хотите с нами работать – ради Бога! Никто заставить не может. Другое дело – если вас заинтересует предложение, которое я уполномочен вам сделать.

– Послушайте, я ведь все вроде объяснил вашему коллеге, что вы еще хотите от меня? – не отвечая любезностью на любезность, раздраженно сказал Мичурин.

– Да, собственно, ничего особенного… Не желаете взглянуть на это вот фото? – гэбэшник протянул Мичурину какую-то фотографию. Тот глянул – и в недоумении уставился на собеседника.

– И что?

На фотографии Мичурин обнимался с американцем. Было это с полгода назад, когда однокурсник познакомил его со своей сестрой, вышедшей замуж за американца и уехавшей в США. Сестра приехала с мужем в Краснохолмск, однокурсник привел их в общагу, показал быт, Александр (так звали американца – совсем не на американский манер) восторгался убогому уюту, специально сходил в вонючий общаговский туалет – экзотика! Потом они вместе ездили в деревню к родителям однокурсника и его сестры, пили там медовуху. Фотографировались. Александр неплохо говорил по-русски, знал «Степь да степь кругом», играл на гитаре из «Битлз». Прощались друзьями. На перроне обнимались – видимо, оттуда и фотография. Кто и зачем ее сделал, Мичурину было неясно.

– И что? – спросил он у сотрудника органов.

Тот, все так же улыбаясь («Прямо как Александр на снимке, по-голливудски», – подумал Мичурин), вынул из кармана еще один снимок:

– А теперь на этот взгляните. Это из нашего досье…

Мичурин глянул – и побледнел. На него смотрел тот же Александр, только уже серьезно. Был он в цивильном костюме, при галстуке, а под снимком была выписка из досье: «Александр Райт, специальный агент ЦРУ, сфера деятельности – объекты атомпрома в СССР. В СССР бывал трижды, проявляет особый интерес к Краснохолмску как городу, рядом с которым расположен так называемый „Девятый район“ – закрытый город-предприятие, производящий ружейный плутоний. Находится под особым контролем КГБ…» Чтобы понять, куда такое знакомство могло привести, надо вернуться в восьмидесятые годы. Далеко могло оно привести.

Мичурин сглотнул.

– Я ведь едва знаком с ним… Мы только…

– Мы все про вас знаем, Борис, не волнуйтесь, – сказал все с той же улыбкой собеседник. – Мы не собираемся кому-то рассказывать о сомнительном знакомстве, цена которого – учеба. – Мичурин и сам понимал, что, как только об этом станет известно в деканате, он в ту же секунду вылетит из института, несмотря на многочисленные заслуги и сугубо положительные характеристики. – Мы не хотим, чтобы у вас были неприятности. Но и вы должны пойти нам навстречу…

Через пять минут разговор был окончен. Мичурин стал агентом КГБ. Не то чтобы он активно стучал на однокурсников – поводов особых не было, – но кое-что по мелочи сообщал. А после того как получил диплом, уже по собственной воле пошел работать в штат организации. Спустя годы, когда советская власть кончилась, уже будучи в звании капитана, а после майора, стал, как и прочие, понемногу крышевать разного рода бизнес. Поскольку в его компетенцию входили оборонные предприятия и предприятия, имеющие особое значение – такие как золотой завод, – то крышу он обеспечивал в первую очередь тем, кто пытался прибрать к рукам эти отрасли. Так и с Лесюком познакомился, и ходил у него в тайных подручных с первого дня появления того в Краснохолмске. Убийство Королева они организовали вместе, и Васина Мичурин застрелил по прямому указанию Михаила Петровича. Он же лично, своими руками убрал киллеров, сжег грузовик. Связника, сброшенного в Самаре с поезда, убрали тоже по его команде. Работа щедро оплачивалась. Майорская звезда вот-вот должна была раздвоиться, до пенсии оставалось не так долго, старость можно было считать обеспеченной. Единственный промах случился с журналистом Свистуновым, убрать его дважды помешала досадная случайность. Следствие, впрочем, в обоих случаях ничего не найдет, а назойливый журналист теперь, после смерти Васина, не страшен.